Красотка 13 - Лиз Коли

– Значит, на сегодня все? – спросила Энджи.

Она держалась буквально из последних сил.

– Нет, не все. Тебя еще должен осмотреть врач, – сказал Броуган. – Я сейчас же позвоню и попрошу, чтобы немедленно все подготовили.

Папа сосредоточенно смотрел на что-то, находившееся за окном. Его лицо было совершенно спокойным и невозмутимым. Как лицо каменной статуи. Он так сильно сгорбился, что его уши почти касались плеч.

– Прошу тебя, Фил! – протестующе воскликнула мама. – Неужели это так важно? Посмотри на нее! Она совершенно измучена.

Броуган поймал взгляд Энджи. Это и правда был взгляд измученного, доведенного до отчаяния человека. Он крепко сжал губы и снова превратился в добродушного парня в джинсах с дырой на колене.

– Да, я вижу, но мы должны это сделать. Я очень и очень извиняюсь.

Почему он все время извиняется? Это все равно ничего не изменит.

Несмотря на то что кроме них в доме никого не было, Броуган почему-то понизил голос. Он говорил, обращаясь не к ней, а к отцу, стоявшему к детективу спиной.

– Анжела, судя по всему, жила не одна. Она не бродяжничала по улицам. И не голодала. О ней кто-то заботился. На ней могут остаться какие-нибудь следы, образцы ДНК. Это очень важные улики. Мы должны немедленно все это собрать.

– С ее одежды? – спросила мама. – Мы можем просто отдать вам все ее вещи.

Посмотрев на нее строгим взглядом, детектив наконец повернулся к Энджи:

– Анжела, так как мы не можем полагаться на твою память, то необходимо выяснить, не подвергалась ли ты сексуальному насилию.

Услышав это, Энджи снова вскипела от злости.

– Называйте вещи своими именами, детектив! Не нужно меня щадить. Вы хотите узнать, была ли я изнасилована. Неужели вы думаете, что я не знала бы об этом? Неужели вы думаете, что я могла бы забыть такое?! – прокричала она.

Ей было так трудно дышать, как будто она пробежала километров десять, не меньше.

– Так было это или нет, Энджи? – спросил он тихим, спокойным голосом.

Откуда-то из глубин памяти неожиданно всплыло лицо с черными узкими глазами, потом виски сдавила резкая боль, и оно моментально исчезло, стерлось из памяти. В голове снова прояснилось. Боль утихла, вместе с ней исчез и гнев. Она чувствовала себя какой-то опустошенной, но ей было легко и спокойно. Она больше ничего не боялась.

– Нет, я ничего такого не помню.

– Я так и думал, – сказал он.

– А можно я потом приму душ?

– Конечно. Марджи, возьми, пожалуйста, сменную одежду для нее. Те вещи, которые сейчас на ней, мы заберем.

Выйдя в прихожую, он надел резиновые перчатки и поднял с пола полиэтиленовый пакет.

– Анжела, ты знаешь, что в этом пакете?

– Думаю, какие-нибудь вещи, – сказала она, пожав плечами.

– Узнаешь это? – спросил он, вытащив из пакета клетчатую рубашку.

Она покачала головой и снова почувствовала легкую тошноту.

Сунув руку еще глубже, он извлек из пакета желтый кухонный фартук.

– Нет, – поморщившись, сказала Энджи.

Он снова запустил руку в пакет и достал оттуда крошечные кружевные трусики черного цвета.

– Господь милосердный! – побледнев, пробормотал отец. Взъерошив руками волосы, он сцепил на затылке пальцы.

Энджи почувствовала, что у нее дрожат руки.

– Нет, я… не ношу такие вещи, – едва слышно сказала она и почувствовала, что к горлу подступает ком. Откуда у нее все это?

Броуган снова сунул руку в пакет.

– О-о! Теперь я понимаю, почему он такой тяжелый. Узнаешь это?

Прищурившись, она посмотрела на книгу, которую он держал в руке. Она называлась «Занимательная кулинария».

– У мамы есть такая книга. Я почти не умею готовить.

На самом дне пакета лежала весьма странная вещь – узкая металлическая полоска с одним заостренным концом. Броуган положил ее на свою покрытую резиновой перчаткой ладонь.

– Тебе эта вещь знакома? – спросил он.

Голос его казался спокойным, однако Энджи уловила в нем что-то такое, что заставило ее насторожиться.

– Нет. Что это? – спросила Энджи.

– Похоже на самодельный нож.

– Как он мог туда попасть? – спросила Энджи.

Пристально глядя на нее (его глаза с рыжеватыми крапинками в этот момент были похожи на глаза пантеры), Броуган сказал:

– Думаю, что ты сложила в этот пакет вещи, представляющие для тебя наибольшую ценность. Эту штуку ты могла бы использовать для самозащиты или…

– Я никогда раньше не видела эту вещь, – быстро сказала она.

Похоже, лезвие было очень острым. И опасным.

– Разве таким ножом можно нанести серьезную рану? – спросила она.

– О, им легко можно убить человека, – спокойно сказал Броуган. – Если ты, конечно, умеешь им пользоваться, – добавил он.

После слова «ты» он сделал короткую паузу, и она почувствовала, как по спине побежали мурашки.

Глава 2

Осмотр

– Как ты себя чувствуешь, Энджи? – в третий раз за последние три минуты спросила мама.

На ее щеках горел яркий лихорадочный румянец. Похоже, она очень разволновалась, увидев, какая суматоха поднялась в отделении интенсивной терапии после их приезда.

– Мне хочется, чтобы все это побыстрее закончилось, – сказала Энджи. – Я вообще не хочу, чтобы меня осматривали, но, похоже, моего согласия тут никто не будет спрашивать.

Услышав эти слова, детектив Броуган повернулся к ней:

– Ты не права. Есть определенные формальности, которые необходимо соблюсти. Без твоего согласия они не имеют права осматривать тебя. Однако я не стану долго распространяться о том, как это важно для расследования дела.

Бесшумно ступая по полу в своих мягких белых тапочках, к ним подошла медсестра. В руках она держала планшет-блокнот. Полистав страницы блокнота, она посмотрела на Энджи. Ее лицо выражало сочувствие и понимание.

– Давайте пройдем в смотровую и начнем, – сказала она.

Энджи показалось, что отец хотел что-то сказать, но вместо этого просто потер ладонь о ладонь.

– Я это… хм… Я подожду здесь с детективом, – наконец произнес он.

Комната была ослепительно белой, и только на потолке были нарисованы светло-голубые облака. Стол, на котором осматривали пациентов, был слишком коротким для того, чтобы на него можно было лечь, вытянув ноги. «Как бы мне с него не свалиться», – подумала Энджи. Она вполуха слушала медсестру, которая объясняла, как будет проходить осмотр. Ей казалось, что все это происходит не с ней, а с кем-то другим.

Медсестра протянула ей ручку:

– Дорогуша, поставь здесь свою подпись, хорошо?

Очень медленно, красивым ровным почерком она написала «Анжела Грейси Чепмен», пожалев о том, что у нее только два имени. Если бы их было больше, то и подпись была бы длиннее. Следующая строка была пустой, а возле нее был напечатан вопрос, на который нужно было ответить, однако Энджи поняла, что дать правильный ответ без посторонней помощи не сможет.

– Мама, какое сегодня число?

– Восемнадцатое сентября, – ответила мать.

Прищурившись, Энджи написала дату, а потом передала ручку матери, чтобы та поставила подпись в графе «родители/опекун несовершеннолетнего».

Мама молча исправила год в написанной дате.

Почувствовав во рту неприятный, кисловатый привкус, Энджи сглотнула слюну. Три года. Один росчерк пера – и трех лет как не бывало. Разве такое возможно?

Мама все еще держала руку над страницей.

– Ее еще никогда не осматривал гинеколог, – сказала она.

– Вы хотите присутствовать при осмотре? – спросила медсестра.

Поймав взволнованный взгляд мамы, Энджи покачала головой.

– Нет, это уже слишком, – сказала она. – Мама подождет в коридоре. Вместе с папой.

– Не беспокойтесь, миссис Чепмен, – сказала медсестра, тронув маму за плечо, – я буду здесь во время осмотра, от начала и до конца процедуры. У меня большой опыт в подобного рода делах. Вы можете оставить мне сменную одежду дочери.

На лице мамы застыло странное выражение – она была рада тому, что ей разрешили уйти, и в то же время ей было стыдно из-за этого. Она подписала разрешение и поцеловала Энджи в щеку.

– Я буду рядом. Прямо за дверью, – сказала она.

Когда щелкнул замок и за ней закрылась дверь, Анжеле показалось, что ей не шестнадцать, и даже не тринадцать, а лет семь, не больше. Ей хотелось, чтобы мама вернулась, чтобы она держала ее за руку, успокаивала ее и говорила, что все скоро закончится. Она хотела, чтобы мама напомнила ей, что на обратном пути они должны купить наклейку, или спросила, куда она хочет пойти после осмотра, чтобы порадовать себя мороженым с двойной порцией сливок. Это всегда помогало ей побороть страх, когда ее осматривал врач, смущение и стыд из-за того, что приходилось раздеваться полностью. Помогало согреться в холодном кабинете и пережить несколько ужасных, томительных минут в ожидании укола.